- Нет.
Адам был лаконичен как выстрел из пистолета. И смотрел он на главврача так же, в упор, не мигающим взглядом, медленно пробивая между глаз, чуть выше переносицы, дырку, представляя себе как из нее сочиться тонкой струйкой кровь. Кто-то сказал бы, что это крайне жестоко представлять свое непосредственное начальство с пулевым ранением, да еще тем, что мысленно наносил сам врач и вообще это кощунство высшей степени убивать, ведь долг врача спасать жизни, а не отнимать их. Вот именно потому что «спасать» было в приоритете у Матссона всегда, он и был насколько категорично холодным в своих ответах. И кратким, как тот самый выстрел, что он мысленно произвел в адрес начальства.
- Адам…
Его пытались образумить, пытались запугать, пытались убедить, что он идеальная фигура для этого самого дела. Ведь вот он, хирург-мечта-молодых-пациенток-и-пациентов, - высокий, сероглазый, хотя Адам всегда считал, что у него глаза с зеленоватым отливом, широкоплеч и прекрасно сложенный. Ему идет его форма хирурга, в которой он выглядел как Аполлон, это со слов персонала, разумеется; а руки были созданы для скальпеля и спасение жизней, ведь таких чутких пальцев не было ни у кого. И почему-то, никто не желал думать о том, что сам швед думал на эту тему. А думал он по-разному. В основном, конечно же, крайне не печатно и жестко нецензурно, на всех языках, которые были ему известны. Но думал он молча. Потому что, одно дело послать жестом, почти по дружески в коридоре начальства, показывая что нет времени на то, чтобы отвлекаться, и другое, - сидеть в кабинете этого самого начальства, на удобном кожаном диване и держа в руках медицинский журнал, делать вид. Что статья о новых методиках коронарного шунтирования ему крайне интересна. Впрочем, это явно было интереснее предложения пойти и провести несколько часов в беседе с бывшей пациенткой, которой требовалось интервью, от него. Самый веский аргумент из всех, что слышал Матссон, пока что звучал как «уволю без выходного пособия», но человеку, который прошел войну и мог устроиться на работу куда предлагала душа, глупо было говорить такое.
- Адам, нам нужна эта статья, - наконец-то начальство признало то, зачем им вообще нужно было тратить время Матссона и его пациентов, отложить операции, которые вполне могли подождать и сделать вид, что Адам светило их коллектива, даже при всем том, что его слишком многие сторонились, не разделяя его методов работы и ведение дел, его во многом жесткого голоса и редких похвал.
- Вот с этого и стоило начинать, - выдохнул мужчина и отложил журнал в сторону, чтобы выслушать все, что скажут далее про «нужна статья».
Мужчина сидел за дальнем столиком в кафетерии и попивал свой двойной эспрессо, держа в руках тот самый журнал, который прихватил из кабинета руководства. На нем был черный медицинский костюм из легкого твила, который прекрасно сидел по его подтянутой фигуре. Из нагрудного кармана торчал ластик карандаша и край ручки. К специальной петельке был прицеплен бейджик, с его фотографией и личными данными. Ноги, обутые в черные кроссовки, со спрятанной шнуровкой, были вытянуты на соседний стул, специально для этого дела развернутым спинкой к столику и скрещены в районе щиколотки. В правом кармане покоился пейджер, пережиток прошлых лет, который до сих пор работал в больницах, когда нужно было выдавать врача, а в левом дремал в режиме ожидания мобильный, который так же как и пейджер, давно стал неотъемлемой частью самого хирурга. Можно было сказать, что мужчина отдыхает, хотя это было не так. Адам не умел отдыхать на работе, так же как не умел делать ее на половину хорошо. Он либо делал, либо не брался. Второго не дано было. Матссон оторвал взгляд от страницы, чтобы перевернуть ее и огляделся. Интернов, прикрепленных к нему все тем же начальством не было видно, что могло говорить о разном. Например, о том, что они сбившись в кучу, где нибудь в районе морга, сидели на не использованных койках и обсуждали какой он, Адам, ужасный человек, что не разу не удостоил ни одного из них даже похвалы, хотя они ведь так старались, лезли из кожи вон, и делали все, для того, чтобы быть лучшими. А возможно, они перешли на сплетни про то, что недавно он порвал с одной из операционных медсестер и теперь опять свободен. И, о, ужас, кто-то находил его сексуально привлекательным с его-то отвратительным характером. Хотя, сам Адам предпочел бы, чтобы они тренировали навыки, делали все, чтобы стать лучше, чем вчера. Он допускал тот факт, что отдых нужен всем, но не понимал стремление молодых сделать все без необходимой тщательности и кропотливости. В их годы, он искал любую возможность учиться, совершенствовать навыки и стремится к большему, чем то, что давала интернатура, хоть она и высасывала из него все соки. Возможно, поэтому он тогда завел интригу с Тедди, поэтому стал ухлестывать за ординатором, чтобы в итоге попасть в операционную, чтобы наблюдать с первых рядов за тем, как происходит магия руками профессионалов. И учился. Находя возможность плести узлы, тренировать пальцы. Доводить мелкую моторику до совершенства. А современная молодежь пыталась просто быть и не отставать, тянясь практически всегда к отметке три, из пяти возможных.
Короткий звонок мобильного телефона отвлек Адама от мыслей о том, что мир слегка, но сошел с ума в своем стремлении обставить все как можно проще. Смс была от Тайры, которая интересовалась в чей костюм будет облачаться ее брат в этом году на хеллоуйн. Усмехнувшись самому себе и мыслям о том, что сестра все еще тащит старушку Британию в Амстердам, отписал ей, что придет в костюме маньяка из больницы. В ответ на экране высветилась смеющаяся рожица.

Отредактировано Adam Mattsson (28.07.2015 05:56:14)